К 195-ЛЕТИЮ ПЕРВОГО ВОСХОЖДЕНИЯ НА ВЕРШИНЫ БОЛЬШОГО И МАЛОГО АРАРАТА

27 сентября 1829 года впервые нога человека ступила на вершину Большого Арарата, а через месяц та же команда взошла на Малый Арарат. В этом году мы отмечаем 195-летие исторического события и 215-летие армянского писателя, просветителя и первого восходителя на Арарат – Хачатура Абовяна.

Арарат – символ возрождения человечества после Всемирного Потопа – окутан мифами и легендами. На протяжении истории многие путешественники и географы проявляли повышенный интерес к  Библейской горе, Араратской долине и послепотопному миру.

Арарат, имея сакральное, религиозное и культовое значение, особенно для армян, населявших Армянское нагорье, многие столетия считался недоступным и непроходимым.

Свидетельства о Священной горе в текстах древнего мира, средневековья, а также армянских рукописях практически отсутствуют. Сведения носили, в основном, устный характер, передаваясь миссионерами, купцами и путешественниками.

 В период, когда утратившая независимость христианская Армения находилась в составе исламских империй, вопрос поисков материальных доказательств Ноева ковчега был под запретом, так как подобного рода любознательность христиан не поддерживалась исламскими правителями. Этот запрет способствовал ещё большему укреплению мифа о священной недоступности и непроходимости Арарата, для армян же это становится догматом веры.

К наиболее достоверным письменным свидетельствам относятся описания французского путешественника и придворного ювелира шаха Аббаса II Жана Шардена, который дважды побывал у подножия Арарата (1664 г. и 1671 г.).

В 10-томном «Дневнике путешествия шевалье Шардена», изданном в 1711 году, он написал: «В двух милях от Эривана расположен известный монастырь трёх церквей, величайшая святыня армянских христиан – Ич-миазим», а «в 12 милях от Эривана находится знаменитая гора, на которой, как верит каждый, остановился Ноев ковчег, но никто не имеет на то достаточных доказательств».

Ещё один достоверный источник, научно подкреплённый, это – «Сообщение о путешествии на Левант» французского путешественника и биолога Питона  де Турнефора (1700 – 1702 гг.), совершившего поездку в Грецию и Малую Азию и собиравшего образцы флоры на Армянском нагорье. В 1700 году он поднялся на Арарат до зоны вечных снегов, где заканчивалась растительность. По всей видимости, вершина, скованная вечными льдами, не представляла интереса для учёного.

После взятия и освобождения от персидского ига Эриванской крепости в октябре 1827 года войсками генерала Ивана Паскевича и подписания Туркманчайского договора в феврале 1828 года, территория Восточной Армении перешла под юрисдикцию России. Тогда появился запрос Правительства Российской империи в полноценном и разностороннем исследовании территории и, в частности, горы Арарат.   

 В сентябре 1828 года российский естествоиспытатель немецкого происхождения, профессор Дерптского университета, альпинист-любитель Иоганн Фридрих Паррот, до этого побывавший на нескольких вершинах в Альпах, Пиренеях и на Кавказе, ещё в сентябре 1828 года представил в правительство доклад о необходимости научного исследования Арарата. А 4 декабря 1828 года император Николай I даёт письменное согласие на проведение экспедиции. 19 декабря «согласно поручению Его Величества», Паррот и четыре сопутника – кандидат  философии Василий Фёдоров, студент-минералог Максимилиан Бехагель фон Адлерс-Крон, студенты-медики Юлиус Хеен и Карл  Шииман – получают разрешение министра внутренних дел «совершить учёное путешествие в Араратские горы», а начальство Араратской области – распоряжение «оказывать сим путешественникам в нужных случаях содействие» (документ хранится в доме-музее Хачатура Абовяна в Канакере).

Восхождение на Библейскую гору Иоганн Фридрих Паррот описывает в своём «Путешествии на Арарат», впервые изданном на немецком языке в 1834 году в Берлине. В 1845 году книга была переиздана в переводе на английский, а через 140 лет в сокращенном виде труд Паррота вошёл в серию «Классические путешествия», популярную в ГДР.

Оригинальное издание 1834 года состоит из двух частей: первая – описание путешествия, вторая – научные наблюдения, выводы и результаты. Армянский текст можно найти в первой части, начиная с восьмой главы «Путешествие из Тифлиса к Арарату» по сорок вторую «Возвращение в Тифлис». 

Итак, 8 сентября 1829 года группа прибывает в Святой Эчмиадзин. У Паррота в руках поручительное письмо от армянского архимандрита в Тифлисе Арутюна Аламдаряна, адресованное архимандриту О. Тер-Марукяну, но, к сожалению или счастью, последний не владел ни одним из тех языков, на котором мог изъясняться Паррот. В качестве переводчика пригласили Хачатура Абовяна. Паррот пишет: «Этот переводчик был юный монах, в звании диакона, который получил своё образование и своё изрядно беглое знание русского языка от Аламдаряна и своим открытым умным взглядом, как и скромным поведением, произвёл на меня превосходное впечатление».  

Несколько дней Паррот изучал историю края, записывал этнографические наблюдения, а 12 сентября была предпринята первая попытка подняться  на вершину Арарата с восточной стороны, но восходители не рассчитали, насколько тёплая одежда и какое количество продуктов необходимо для этого похода. 

Вопреки популярному мнению, в этом восхождении Хачатур Абовян не принимал участие. Он проводил группу из Святого Эчмиадзина до села Акори (Аргури), где староста села помог восходителям нанять волов и сопровождающих людей  – казака и охотника-акорийца Саака. После этого восходители в сопровождении Хачатура Абовяна отправились в монастырь Святого Якова (Сурб Акоб) на высоте 1949 метров над уровнем моря, который должен был стать пристанищем и отправной точкой.

После трёхдневных испытаний только двое – сам Паррот и Шииман – смогли достичь высоты 4365 м над уровнем моря. «Вполне удовлетворённые достигнутым и выяснив, что с этой стороны гора доступна для восхождения» и «произведя некоторые барометрические наблюдения и измерения», группа спустилась. Правда, спуск дался тяжело – они «столкнулись с опасностью, о которой при восхождении и не подозревали: дело в том, что при спуске с любой горы каждый шаг гораздо опаснее, чем при подъеме; и это действительно очень тяжело – контролировать каждое движение, если сверху донизу более чем на версту перед глазами тянется, ничем не пересекаясь, снежно-ледовый склон, и если поскользнёшься и упадёшь, то единственное, что остановит твой стремительный полёт вниз, — это острозубые обломки скал...»   

Шиман сорвался. Паррот, вонзив железный посох в каменную лаву и надеясь на «кошки», очень прочно и намертво прикрученные к сапогам,  успел ухватить спутника, но крепления не выдержали. И оба восходителя пролетели «более полуверсты» и остановились «среди обломков лавы недалеко от нижнего края глетчера». Паррот пишет: «Трубка барометра разлетелась вдребезги, полухронометр развалился и был забрызган моею кровью, другие вещи, влекомые центробежной силой, возникшей во время моего беспорядочного вращения при падении, вылетели из сумки, но сам я при этом существенно не пострадал».

Об этом несчастном случае альпинисты-любители решили не рассказывать обитателям монастыря Святого Якова, «дабы они не расценили его как божье наказание за дерзкое стремление к вершине, на которую со времён Ноя по религиозным законам ступать простому смертному было запрещено, ибо все армяне живут в твёрдой убеждённости, что Ноев ковчег по сей день находится на вершине Арарата и, чтобы сохранить его вечно, людям нельзя приближаться к вершине».

Ко второй попытке подняться на вершину Арарата в Эчмиадзине был изготовлен крест из пихты. Длина его составляла больше трёх метров при ширине бруска чуть больше шестнадцати сантиметров.  

 Ранним утром 18 сентября вторая группа была готова к путешествию. В неё, помимо самого Паррота, вошли фон Бехагель, господин Шииман, дьякон Абовян, четверо армянских крестьян из Акори, три русских солдата из 41-го Егерского полка и один погонщик для четырёх быков. Но главным лицом в экспедиции был староста села  Акори – Степан Мелик, который сам вызвался принять участие и умело руководил продвижением вперёд.

В этот раз восхождение планировалось с северо-западной стороны горы. На второй день группа упёрлась в  поперечную трещину шириной около двух метров, которую не представлялось возможным обогнуть. Погода ухудшалась. Было принято решение установить крест на достигнутой высоте 4917 метров над уровнем моря таким образом, чтобы его было видно из монастыря святого Якова. На кресте значилось следующее посвящение: «По велению Николая Павловича, высочайшего самодержца всея Руси, сим для веры христианской священным местом овладел оружием Иван Фёдорович Паскевич-Эриванский в 1826 году от Р. X.»). 

  26 сентября была предпринята третья попытка восхождения на Арарат. В этот раз в группу вошли, помимо Паррота, снова диакон Абовян, студент-медик Хеен,  два солдата и пять крестьян. Был выбран путь по той стороне, по которой группа поднималась в прошлый раз, но с учётом опыта ошибок, было принято решение ночевать недалеко от линии ледника, чтобы за световой день успеть подняться на вершину и спуститься к лагерю.  

  Вечером в лагере на костре был приготовлен специальный ужин для восстновления сил – мясной суп и мясные блюда. Но, как пишет Паррот, «Абовян не смог принять участия в этой замечательной трапезе, потому что какой-то церковный праздник заставлял его поститься. Вот так, ещё и постись при таком напряжении и таких трудностях! Вдобавок ко всему, делай это без видимых усилий, запросто; Абовян даже не предупредил меня о посте, иначе я бы позаботился о подходящей для него по такому случаю пище и не был бы свидетелем того, как он, стараясь не нарушить церковный запрет, пытается подкрепить свои силы то ли настойкой, то ли чаем из растолчённого перца. И остальные армяне, строго придерживаясь предписаний поста, удовлетворяли голод одним лишь припасенным хлебом и лично мною поднесённой небольшой порцией водки: применение данного укрепляющего средства там, где силы при ряде обстоятельств быстро тают, как, например, при восхождении на гору, должно производиться с особенной осторожностью, потому что иначе очень легко можно добиться не ожидаемого, а противоположного эффекта, то есть чувства усталости и тяги ко сну; наши люди оказались в меру скромны и благоразумны, не требуя у меня водки больше, чем я им предложил».

 2 сентября по старому календарю в 15 часов 15 минут 1829 года впервые нога человека ступила на вершину Арарата. На вершине стояли Иоганн Фридрих Паррот, Хачатур Абовян, Алексей Здровенко и Матвей Чалпанов из 41-го Егерского полка, Ованнес Айвазян и Мурат Погосян – крестьяне из села Акори. 

По словам Иоганна Паррота, если искать место, на которое опустился Ноев ковчег, то это, скорее всего, могла бы быть седловина Арарата, ведущая к вершине: ковчег занял бы менее десятой части её поверхности.

 Сама же вершина представляет собой небольшое плато. Восходители принесли с собой второй крест, который взял на себя ответственность и смелость установить Хачатур Абовян. Вот что пишет Паррот: «Я же предполагал всё сделать сам непосредственно в центре круглой площадки, где крест находился бы в наиболее надёжном и достойном месте. Но Абовян в священном рвении взял эту миссию на себя и нашёл площадку для креста на северо­восточном краю вершины, потому что здесь, посередине, как он правильно догадался, крест было бы невозможно увидеть из долины, ибо высота его составляла всего пять футов. Дьякон отошёл настолько, чтобы крест был виден не только из долины, но также из Аргури и монастыря Св. Якова: для этого он с опасностью для жизни рискнул продвинуться по крутому скату так далеко, что стоял ниже центра площадки на добрых 30 футов, отчего я его и не видел; я нашёл Абовяна усердно работающим — вырубающим яму во льду для закрепления креста. Быть может, это место для установки креста было не самым лучшим, так как крутизна склона подсказывала, что из-за происходящих часто смещений льда, подвижек или неожиданных разломов ледника, как это происходило с глетчерами на многих вершинах, уже, вероятно, через несколько лет сей единственный знак нашего пребывания на вершине исчезнет безвозвратно. И всё-таки во мне победила мысль, что этому знаку, видимо, пришлось бы ждать прибытия нового путешественника долго и напрасно, и тем самым будет не менее почётно, если уже сейчас можно подать видимый из долины сигнал об успехе и о счастливом завершении нашего предприятия».

 С вершины Хачатур Абовян взял кусок льда, бережно завернув его в платок.

  Во возвращении молодого диакона вызвали в Эчмиадзин: он должен был отчитаться перед собравшимися духовенством. Абовян «передал высокому начальству бутылку с водой от растаявшего льда, захваченного с вершины. Некоторые её пробовали, а другие обрызгивали ею лицо, и все смотрели на неё, как на редкую ценность. Они были так любезны, что долго не задержали диакона, и на третий день он вернулся с довольным видом в монастырь св. Якова».

 Хачатур Абовян повсюду сопровождал Паррота и учёных из его группы в окрестные сёла с целью геологического и естественно-исторического изучения. А 26 октября было принято решение подняться на Малый Арарат. Переночевав в седловине, 27 октября в одиннадцать часов группа, в которую вошли помимо Паррота и Абовяна уже известный нам охотник-акориец Саак и его брат Аво, достигла вершины. В течение часа произвели там научные наблюдения и вернулись обратно. Свидетельство об этом также можно найти в труде Иоганна Паррота «Путешествие на Арарат».

  Встреча с Иоганном Парротом стала судьбоносной для Хачатура Абовяна. Война между Россией и Персией (1826 г.) прервала его учёбу в Нерсисянской семинарии в Тифлисе. Паррот же после восхождения на Арарат обещал «ходатойствовать лично в здешнее высшее начальство» о поступлении молодого и талантливого Абовяна в Московский или Санкт-Петербургский императорский университет».

  И вот, 31 марта 1830 года диакон Эчмиадзинского монастыря Хачатур Апойов (именно так он подписал своё письмо) обращается к генерал-фельдмаршалу графу Ивану Фёдоровичу Паскевичу-Эриванскому с прошением отпустить его вместе с группой профессора Паррота.  

11 мая 1830 года главнокомандующему в Грузии генерал-фельдмаршалу Паскевичу-Эриванскому было направлено представление от князя Аргутинского-Долгорукого, в котором излагалась просьба «отпустить в Дерптский университет молодого армянина Качатура Абовяна, для образования его к учительской должности» и выписать стипендию «двести рублей серебром из общих по Грузии доходов на счёт главного казначейства».

Таким образом, с 1830 по 1836 годы Хачатур Абовян проходил обучение в Дерптском университете, задавшись целью открыть в Эчмиадзине семинарии для подготовки учителей армянских школ.

 Хачатур Абовян поднимался на Арарат ещё дважды. 2 июля 1840 года на Арарате произошло сильное землетрясение, разрушившее часть склона. Также полностью был разрушен монастырь Святого Якова и большей частью село Акори.

Штаб корпуса горных инженеров Российской империи заинтересовала первопричина природного явления. Учёные обратились к известному в Европе профессору кафедры геологии и минералогии Дерптского университета Отто-Герману Абиху (1806–1886), сферой интересов которого были действующие и потухшие вулканы – Везувий, Этна, Стромболи и др.

 Ранней весной 1844 года, согласно Высочайшему разрешению императора Николая I, профессор Абих отправился в десятимесячную экспедицию в Закавказье.

От каталикоса Нерсеса Аштаракеци он получает рекомендательное письмо к Хачатуру Абовяну с просьбой содействовать профессору в качестве переводчика. На тот момент Абовян в совершенстве владел восемью языками.

В конце августа и начале сентября Абих и Абовян предпринимают три не увенчавшихся успехом попытки восхождения на вершину Большого Арарата. Изучив климат данной местности, Абих приходит к выводу, что лучшее время для восхождения – это конец июля – начало августа или глубокая осень. Он, отложив восхождение, переключается на изучение развалин города Ани. И только через год, 27 июля 1845 года, его мечта осуществилась – группа, в которую вошли, помимо Абиха и Абовяна, помощник профессора Карл Ценк, топограф Бичугин, переводчик – ученик Абовяна – Петрос Шароян, четыре казака Донского 12-го полка и два крестьянина из полуразрушенного Акори. Восхождение осуществлялось по юго-восточному склону Арарата, и уже на следующий день группа достигла вершины. Впервые в истории были произведены геологические исследования. Абих пришёл к выводу, что иллюзию извержения создало землетрясение в сопровождении селя, а визуальный обман ярко-красного свечения на вершине горы объяснил своеобразным световым эффектом захода солнца на фоне облака пыли.

Абих описал экспедицию в работе «Восхождение на Арарат 29 июля 1845 года», изданной в Берлине в 1849 году.

В 1846 году Хачатур Абовян сопровождал на Арарат известного английского путешественника Генри Данби Симура, который, возвращаясь из Индии, решил «посетить Эчмиадзин и побывать в окрестностях г. Арарата, чтобы лично обозреть те следы опустошения, которые сохранились после внезапного обвала». 

Хачатур Абовян подробно описывает недолгий подготовительный процесс к восхождению. У него было три свободных от служебных занятий дня по случаю праздников.

  В середине сентября Арарат «стоял в полном своём блеске и величии, лишь изредка закрываясь набегавшими облаками». «Любуясь прекрасным видом св. горы, спутники мои с восторгом говорили о счастьи побывать на её вершине, но скрывали от меня настоящее намерение непременно взойти на Арарат, – пишет  Абовян. – Такое желание казалось для меня тем более странным, что эти господа еще не знали, каких трудностей, приготовлений, усилий и самопожертвования стоило ученым мужам это путешествие, в особенности Парроту и Абиху. Дело однако скоро объяснилось». На вершине горы амбициозный альпинист-любитель Симур… хотел написать письмо наместнику на Кавказе князу Воронцову и своим друзьям.

«Решительное намерение г. Симура побывать на вершине Арарата – повергло меня в уныние, – пишет Абовян. –  Продолжительная моя отлучка, позднее время года, совершенный недостаток в жизненных припасах, тёплой одежде, инструментах и людях, известные мне опасности и трудности, сопряжённые с такого рода предприятием, всё это неблагоприятно действовало на моё воображение. Несколько раз я старался уговорить англичанина оставить предприятие, но напрасно. Волей-неволей я должен был следовать за ним».

Цитируем дальше Абовяна: «17 сентября для многих из нас было весьма загадочным. Арарат совершенно чисто и ясно рисовался перед нами, как в зеркале. Должно было пользоваться прекрасной погодой. Мы поспешили запастись всем, что необходимо для такой дороги: теплым платьем, угольями и дровами, хлебом и вином. Взвалив свою ношу на спину, каждый вооружился казачьею пикою и таким образом весь караван наш, состоящий, кроме меня, Г. Симура и Есаула К., еще из трех армян и одного казака — двинулся вперед, сперва по ущелью, тянувшемуся от Большого Арарата прямо на восток и по направлению к Малому Арарату; потом по скалистому гребню, между первым и другим ущельем лежащему, и наконец, после небольшого обхода к северо-западу, по довольно крутому и утесистому протяжению, которое в том же направлении и достигает в виде черной полосы почти до самой вершины Арарата. Направо от этого протяжения или полосы возвышается единственный на этой местности высокий пункт килисагаш (т. е. церковный камень), названный так по сходству его с куполом армянских церквей. Отсюда идет до самой вершины широкий, вечным снегом и льдом покрытый, скат горы, а в смежности с ним лежит та заветная полоса, которую после долгих и опасных поисков открыл г. профессор Абих. Это как бы натуральная лестница, самой природой устроенная для сей цели, и другого удобнейшего всхода здесь не представляется. Следуя по ней, постепенно выше и выше, мы совершенно были обеспечены от всех опасностей, которые угрожают при подъемах на крутизны; надежнейшей опорой тут служит множество массивных камней, наваленных по всему пути, и затруднение встречается только там, где попадаются мелкие камни, песок и глина, иногда легко осыпающиеся под ногами. По этому пути и в столь позднее время года, изредка попадались нам между камнями еще зеленевшие травы и цветы и две-три породы певчих птичек. Скоро мы заметили, не без отрады, что несмотря на краткость осеннего дня мы довольно рано миновали уже те опасные места, где года за два перед сим, при двукратных попытках наших с г. Абихом едва успели спасти жизнь свою от страшной вьюги, метели, бури и грозы, превративших места эти в настоящий ад. Мы прошли теперь далее и того места, где г. Абих на возвратном пути с вершины Арарата, в прошлом году, имел ночлег свой».

 Восходители успешно спустились, хотя были некоторые трудности с амбициозным и непослушным Симуром.

Это было последнее восхождение Хачатура Абовяна на Арарат. 14 апреля 1848 года он вышел из дома… и пропал без вести…

Елена ШУВАЕВА